Фанаты нашли ещё один факт в пользу Хюррем, но историки лишь смеются

В анналах османской истории фигура Хюррем-султан, супруги Сулеймана Великолепного, остается предметом острых дискуссий. Один из наиболее показательных эпизодов, иллюстрирующих сложность ее наследия, касается сорванного брака между наследником престола шехзаде Мустафой и крымской принцессой Айбиге Хатун, племянницей Валиде-султан. Анализ этого события раскрывает многоуровневую политическую игру, последствия которой вышли далеко за рамки личных интересов участников.

Планируемый династический союз имел колоссальное стратегическое значение. Брак Мустафы, сына от первой фаворитки Махидевран, с представительницей рода крымских ханов Гиреев должен был не только укрепить военно-политический альянс Османской империи с Крымским ханством, но и значительно усилить позиции самого шехзаде и его матери в иерархии двора. Для Хюррем-султан, чьи собственные сыновья также претендовали на трон, подобное развитие событий представляло прямую угрозу ее будущему и будущему ее детей.

Однако ситуация осложнялась личными настроениями ключевых фигур. Айбиге Хатун не испытывала стремления к этому политически мотивированному браку. Ее симпатии принадлежали влиятельному военачальнику и герою имперских кампаний - Малкочоглу Бали-бею. Именно этот фактор стал точкой приложения усилий для Хюррем-султан.

Используя свое влияние и глубокое понимание придворной психологии, Хюррем провела серию бесед с Айбиге, в ходе которых убеждала принцессу не отказываться от своих истинных чувств. Результатом стал публичный скандал, спровоцированный слухами о готовящемся побеге Айбиге вместе с Бали-беем. Независимо от того, был ли побег реальным планом или умело срежиссированной дезинформацией, его огласка сделала брак с наследником престола невозможным. Свадьба была отменена, что стало крупным тактическим поражением для фракции Махидевран и Мустафы.

Современные оценки этого поступка Хюррем диаметрально противоположны. Одна из трактовок, которую часто критикуют за отрыв от исторического контекста, представляет действия Хюррем как непреднамеренное спасение. Сторонники этой версии утверждают, что брак с Мустафой обрек бы Айбиге на несчастливую жизнь. Учитывая характер шехзаде и традиции гарема, он, вероятно, продолжал бы иметь многочисленных наложниц, что поставило бы законную жену, даже знатного происхождения, в унизительное положение.

Более весомым аргументом в рамках этой теории является последующая судьба Мустафы. Спустя годы, по приказу Сулеймана, который был убежден в заговоре сына благодаря интригам, в организации которых ключевую роль сыграла именно Хюррем, шехзаде был казнен. В соответствии с османским законом Фатиха, направленным на предотвращение гражданских войн, казнь претендента на престол часто влекла за собой ликвидацию его потомства мужского пола. Таким образом, супруга Мустафы и их дети разделили бы его трагическую участь. Вмешательство Хюррем, согласно этой логике, пусть и продиктованное эгоистичными мотивами, объективно сохранило Айбиге жизнь и свободу.

Альтернативная и более распространенная в академических кругах точка зрения настаивает на том, что действия Хюррем были исключительно циничным и дальновидным политическим ходом. Историки, придерживающиеся этой версии, указывают на недопустимость рассмотрения «спасения» Айбиге в отрыве от роли самой Хюррем в судьбе Мустафы. Она не просто «случайно» помогла сопернице избежать гибели - она была архитектором тех самых событий, которые сделали положение Мустафы и его семьи смертельно опасным. Таким образом, ее вмешательство в свадьбу было лишь первым этапом в многолетней стратегии по устранению главного конкурента своих сыновей. В этом контексте поступок выглядит не как спасение, а как продуманная диверсия, лишившая ее врага мощного союзника и репутационной поддержки.

Этот эпизод остается ярким примером того, как в закрытой экосистеме османского двора личные драмы становились катализаторами важнейших политических сдвигов, а оценка действий исторических фигур зависит от оптики и фокуса анализа.

Настоящее имя Хюррем-султан, данное ей при рождении, неизвестно. Согласно польской традиции, ее звали Александра или Анастасия Лисовская. Имя «Хюррем», которое ей дал султан Сулейман, переводится с персидского как «Веселая» или «Смеющаяся», что отражало ее жизнерадостный характер, выделявший ее среди других женщин гарема.